Сон седьмой (возможно, последний)

Такова прелюдия. Пространный пролог к ненаписанной книге. И в голове уже нет ни одной сколько-нибудь свежей мысли, я предвижу до мелочей всё, что произошло когда-то. Это сложнее, чем кажется. Нужно иметь определённый талант, чтобы предвидеть прошлое, предвидеть то, что уже кануло в Лету. Так выходило со всеми. Так выйдет и с донной Анной. Всё давно известно. Потому что у круга нет ни начала, ни конца. Потому что круг всегда замыкается. На то он и круг.
Вот и туман — точка, в которой соединяются начало и конец, пролог и эпилог. Это предзнаменование. И объяснять что-либо — бессмысленно. Любые объяснения — глупость.
И вот опять — запах шоколада. Мы танцуем танго. Елена с лёгкостью разорвала путеводную нить на тысячи кусочков, и попытаться соединить их вновь — полное безумие. Теперь уже мне не выбраться из этого проклятого лабиринта.
...Нам нужно перейти на «ты».
Пожалуйста! Делай со мной, что хочешь! И я постараюсь вести себя прилично и не вилять хвостом в диком животном восторге. Я ем, и меня едят! Как, однако, всё просто! Я благодарный ученик, я учусь не приглаживать собственные мысли, я выпускаю их на волю из векового заточения, и они взмывают ввысь, лёгкие, как мыльные пузыри, они переливаются всеми цветами радуги, они лопаются с весёлым булькающим звуком. И я учусь радоваться этому.
Я разбиваю о корму бутылку шампанского и отправляю свой корабль в бесконечное плавание. Вперёд! Только вперёд! Ветер надувает паруса демоническим смехом, и корабль мчится туда, где реальность становится сном, к той самой пресловутой точке отсчёта.
— Ты заблудился, дитя моё. Ты доволен? Где ты теперь?
— Я здесь, Владычица. Зачем ты преследуешь меня?
Она хохочет в ответ:
— Это не я преследую, а твоя судьба!
— Я сам выбираю свою судьбу! — возражаю я.
— Какая самонадеянность! И этот человек когда-то называл себя фаталистом?!
Венера рассеивает туман и предстаёт предо мною во всём своём ужасном божественном блеске. Она берёт меня за руку.
— Пойдём, я покажу тебе твою судьбу.
Мы выбираемся на свежий воздух. Осень смешалась с Весной, прохлада демисезонья пьянит. Бездонное небо висит над головой, и кажется, что можно без труда дотянуться руками до звёзд, даже не вставая на цыпочки.
— Ты не замёрзнешь? Твоё платье слишком прозрачно для этих холодных ночей.
— Я не чувствую холода.
Я беру Елену за руку и чувствую жар, исходящий от её ладони.
— Куда теперь? — спрашиваю я.
— Мне всё равно.
— Мне тоже.
Мы прорываемся на волю через пролом в кирпичной стене и ловим такси.
Венера, раздвигая туман, ведёт меня по узким улочкам Филериола.
— Куда мы направляемся?
— Не куда, а почему. Потому что пришло время узнать.
— Что узнать?
Она не отвечает, а лишь крепче сжимает мою руку. Что ж, будь что будет, думаю я. Я уже просыпаюсь, но видения неотступно следуют за мною по пятам, они тяжело дышат мне в спину и ядовито хихикают.
— Куда поедем? — спрашивает шофёр.
Я смотрю на Елену, она пожимает плечами. Я называю свой адрес. Никаких мыслей, никаких сомнений. Я опустошён, я обескровлен, я могу радоваться, наслаждаться своей пирровой победой. Могу, да, видно, не желаю. Я парю в безвоздушном пространстве, ограниченном прочными стеклянными стенами. Там, за пределами этой тюрьмы, в которую я сам себя заманил, бушует всеразрушающий ураган, но мне нет до него дела. Ведь это всего лишь ураган.
Величественный собор холоден, как камень, из которого он сотворён. Мы стоим у его стен, и Венера лукаво улыбается.
— Зачем ты привела меня сюда, Magna Mater?
— Чтобы ты увидел... Смотри!
— Куда? Я ничего не вижу.
— Ты всё ещё не научился видеть сквозь стены?! Как ты слеп однако!
— Но что я должен видеть?! Скажи мне!
Венера прикрывает мне глаза своей горячей ладонью.
— Теперь видишь?
— Остановите, пожалуйста. Я на минутку.
— Убегаешь? — глаза Елены сверлят меня насквозь.
— Мне нужно позвонить. Я быстро.
Я выхожу из машины и закуриваю сигарету, чтобы немного успокоиться. Затянувшись поглубже, я открываю дверь телефонной будки. Здесь прозрачные стеклянные стены, и сквозь них всё прекрасно видно. Фонари... надо было отключить электричество во всём городе... надо было разыскать самый большой рубильник. Теперь поздно. Я достаю из кармана бумажник, раскрываю его дрожащими пальцами. Вот они, шесть цифр.
Сгусток тумана приобретает очертания человеческого силуэта.
— Здравствуй, подлец.
Её зелёные глаза опустошены грустью. На рыжих волосах блестят серебристые капельки росы. Она почти красива.
— Привет, Фиона. Я даже не знаю, что сказать тебе.
— Тогда молчи.
— Лучше бы нам никогда не встречаться.
— Я знаю. Но это ничего не меняет. Вот, возьми, — она протягивает мне пачку моих писем.
— Фи, ты хорошо подумала?
— Я не привыкла думать в подобных ситуациях. Прощай. Я теперь твоё прошлое.
Значит, так... очередная карта бита. Ладно... у меня про запас есть пара козырей. Я набираю номер и слушаю долгие гудки в трубке. Просыпайся же! Давай! Давай! Ты нужен мне сейчас, психиатр, сын психиатра! Поднимай трубку!
— Алло, — вдруг слышится сонный голос Елены.
— Чёрт! — не сдерживаюсь я, поворачиваю голову и вижу, как Елена открывает дверцу автомобиля. Трубка выскальзывает из моих ослабевших пальцев.
— Розовые слоны плохо размножаются в неволе! — смеётся трубка, и смех превращается в злобные короткие гудки.
Обессиленный, я вываливаюсь из телефонной будки с прозрачными стенами.
— Негодяй! — Елена чётко рассчитанным ударом пинает меня в самое больное место.
— За что? — хрипло произношу я бесполезный вопрос, складываясь пополам.
— Тебе больно? — серые глаза, полные сострадания, возникают перед моим лицом, и я уже не вижу ничего, кроме этих прекрасных глаз.
— Ты умерла, прекрасная донна.
— Но ты помнишь меня.
— Конечно. Тебя невозможно забыть.
— Я ни о чём не жалею, я пришла сказать тебе об этом.
— Спасибо, Инеза. Значит, ты простила меня?
— Пока нет, но скоро прощу.
— Когда?
— Когда придёт время.
Она помогает мне подняться.
— Тебе пора идти дальше, — говорит она, и силуэт её тает, как утренний туман.
Елена грубо запихивает меня на заднее сиденье, сама садиться впереди, рядом с водителем. Я не могу пошевелить ни рукой ни ногой, мрачные предчувствия угнетают меня.
— Отпусти меня, добрая женщина, — молю я, но не слышу звуков собственного голоса.
Мы летим с бешеной скоростью, я чувствую это, и меня расплющивает о сиденье от чудовищных перегрузок. Что всё это значит? Чем закончится наше путешествие?
Наконец машина резко тормозит. Моё бедное тело оказывается распростёртым на асфальтовой дорожке, Елена склоняется над ним, целует в губы и я обретаю возможность двигаться и издавать звуки. Но ничто уже не радует меня.
— Последнее испытание, — говорит Елена-Венера и бесследно исчезает.
Я оглядываюсь по сторонам и вздрагиваю от неожиданности. А я-то думал, что уже ничто не в силах заставить меня удивляться. Я вижу донну Анну такой, какой она была тогда, когда всё началось... я вновь любуюсь маленькими сочными губками, чистым покатым лбом, идеальной формы носом, распущенными ко сну густыми чёрными волосами, ниспадающими на полную, зовущую грудь.
— Она не достанется тебе в любом случае! — гремит ледяной голос откуда-то сверху.
Вот я и попался в ловушку... Видение вдовы Анны отступает на задний план. Чёрное каменное изваяние в два человеческих роста предстаёт предо мною, холодно улыбаясь.
— Нам пора познакомиться, — шипит оно, не размыкая губ, и протягивает мне чёрную каменную руку. — Имею честь представиться, Статуя Командора!
У меня не остаётся выбора, я подаю ему руку и чувствую, как хрустят мои кости.
— Настал момент всепрощения!
С этими словами Статуя разрывает меня на части. И Ветер разбрасывает эти части по самым дальним уголкам Вселенной.

* * * * *
Луна замолчала на секунду, потом произнесла:
«Таков конец этой сказки».
«Я ровным счётом ничего не понял», — отозвался я.
«Не мудрено, человек. Я и не надеялась, что ты поймёшь... Ещё никто не понял. И ты не исключение».
«Отрадно слышать».
«Утром ты, скорее всего, не вспомнишь и половины из всего, что я поведала тебе».
«Я хочу спать».
«Спи... если это поможет тебе. Спокойной ночи».
«Спокойной ночи».